Глава XII

Торжественна часть кончилась и вечер плавно перешел от вручения аттестатов к веселью и танцам. Погасили свет, заиграла музыка. Все ребята двинулись на танцевальную площадку, кто в паре, а кому и в одиночку танцевать было не плохо. Саша снова погрузился в раздумье и сделался невесел. Он сидел подле окна, без движения и считал загорающиеся в небе звезды, как тело похолодело и в мозг ударило что - то, сердце чуть было не выпрыгнуло из груди. – «Саша». – прошептал девичий голос за его спиной и маленькая, хрупкая рука опустилась на го плечо. – «Я должна тебе многое сказать, поскольку вижу тебя в последний раз и потому, что не в силах больше я молчать. Выслушай меня, не противься моему взору и моим речам. Я хочу открыть тебе всю себя». – Света села возле Саши, опустила свой взгляд на его трясущиеся от волнения руки. – «Я люблю тебя, уже очень давно ты храним в моем сердце. Ни о ком другом я думать даже не могу, - Саша чуть было не потерял дар речи, как Света стала продолжать – Ранее я сказать боялась, робкою была. Сегодня ты уйдешь из этой школы и я боюсь потерять тебя, отпустить, так и не признавшись тебе во всем. Пускай мне не пристойно признаваться во всем первой, пускай на мне теперь пятно бесчестия, мне все равно. Я знаю, что на сердце у тебя, потому не молчи и не солги. Ответь мне правду, раскрой себя передо мной. Я умоляю тебя... - Оба молчали. Саша не мог прийти в себя от столь пьянящих и в ту же минуту будоражащих признаний. Ожидание неизвестного и тишина. – "Боже, что со мною, я словно сплю. Моим ушам так сладки эти речи, но сердце мое похолодело и не по силам этим речам растопить его. Я должен правду говорить, но боязно мне ранить ее сердце, хотя мое истерзано, замучено и болит. С тех пор, как Олю встретил, шов за швом пришлось мне зашивать свои рваные раны. А что теперь, ведь я почти что исцелился. Нет, я верен, честен, искренен перед своей любовью. Я не могу ее предавать. Я обязан правду говорить"-терзал себя он:
-Я запутался в себе. Меня томит любовная мука, но чья это любовь и кому она принадлежит, я просто не могу понять. Я в смятении прибываю и как – будто умираю. Когда направлю взор свой на тебя, мне нет покоя, ведь все мысли о другой. Лишь только вижу я ее, меня с ней нет, я где – то там, там, где ты. Но никому из вас того не понять, если только вы не сможете полюбить тоску любовную, которая тяжким грузом на рваной, и без того истерзанной душе, повисла. Ведь того, кто посмел любить, не тревожь, не тронь. Он уже и так измучен страстью, и догорает медленно дотла. Душа его истерзана ножами и рвано полотно облика нетленного. Я бред несу, я сам все осознаю, но я готов тебе сказать три слова, всего три слова, которые за все сами тебе все расскажут. Я люблю тебя, и чувств своих скрывать не стану, слишком долго ждал этой минуты. Люблю тебя, но очень странною любовью, скорее дикою немного, и та любовь мне не дает понять, кто же сердцу более дороже. Один вопрос меня сейчас тревожит, прошу ответь и душу не томи, не мучай, не терзай. Ты стала мне очень дорогою, даже стала частичкою меня, хотя и быть нам вместе не было тогда суждено. Тогда мне виделось, что рядом я, с тобою, видел я тебя своей невестою, женой. Прошу простить мой мне откровенность, и дерзость не принимать на свой счет. Я взгляд твой вижу, в нм живет любимый тобою человек. У того, кто влюблен взгляд особенный, горячий взгляд. Кого ты любишь, чье сердце одиноко без тебя, и без чьего тепла ты холодна? Я должен имя знать его, ведь не смогу с тобой я рядом быть, я не смогу тебя более любить, и потому мне надобно знать, кому я счастье свое оставляю, кому смогу тебя доверит, как самое ценное богатство. Я готов принять все то, что пало мне на плечи. Люблю тебя я. И потому прошу простить. Прошу тебя при встрече взгляд не отводить и не беги, не плач напрасно, орошая землю горькими слезами. Знай, что для меня ты всегда останешься любой, любимой всем сердцем, всей душой. Ты для меня всегда прекрасна и от любви моей становишься опасной. Пускай пойдем по разным мы дорогом, но ты всегда со мной, тебя я вижу даже в темноте, закрыв глаза. Ранее я посмел зарекаться, что горе тому, кого я посмею полюбить, ибо разлюбить уже мне не удастся никогда. Если раз пробитый стал стрелою, стрелой любви и страсти неземной, коль кровь пролита из жил моих, из моего сердца, и я упал...я ранен...я убит, но умереть мне суждено будет только с тем, кто взгляд свой мельком бросил, кто отвернулся, промолчал, кто сам того не зная, нанес смертельный мне удар. И я погиб, руки на сердце сложил, я сгорел, меня уже не подожжешь. Коли знать я буду, что ты не одна, что друг твой верный не отступится ни на шаг от тебя и никогда не отречется от тебя, то я уйду спокойно и без шума в ту жизнь, где обрету покой. И тогда мне более на землю не ступать и не вдыхать влажно – мерзлый воздух. Не улицезрю более тебя и не стану гореть в беспощадном пламени огня...
- «Я слушала тебе и не перебивала. Ты слово молвил от начала и до самого конца. Позволь теперь мне говорить и слушай не перебивая. Правду я тебе сказать хочу, не солгу, не скрою ничего. Тебя люблю я, миленький, люблю и от любви своей точно так же как и ты сгораю. Во сне тебя я крепко обнимаю, целую губы, руки я твои. И запах твоих волос мне мил, и меня с ума сводит твой миловитый взгляд, от которого я сразу улыбаюсь, а на душе то как становится светло. Позволь я откровенно стану говорить и не сочти за наглость слова мои. Я вижу сон, ты снишься мне каждую ночь. Хочешь знать, что вижу я? Изволь слушать и узнай то, как я люблю. Нас в темноте с тобой не видно, мы растаем в ней, нам хорошо. Тела полны любви и губы очень близко, они так горячи. Глаза закрой, не думай, так приятней. Как мне хорошо тебя лаская прижимать. И в жар бросает , брежу я тобой, как в лихорадке бьется пульс. На моей груди твое прикосновение , целуй меня, ласкай, прижимай, не давай вдохнуть. Я так хочу, не надо слов, ты лучше страхи брось и дай мне целиком свою любовь. От страсти пот сбегает по спине, тела горят, мозг одурманен, опьянен. И мы с тобой под белой простыней, под потном из жара и огня. Забудь про все, сейчас ты мой. Люби меня. Люби так, как виделось тебе во сне, как ты, закрыв глаза, меня в миг представлял. Я знаю все, за то люби меня, вкушай, ласкай. Я вся твоя за все, как ты страдал. Вот то, что видится во сне. О тебе я мечтаю лежа перед сном и с тобою утром ранним просыпаюсь. Теперь ты знаешь все, ты в праве отвернуться, отвергнуть и разочароваться, но я правду всю тебе сказала и ни слова не соврала. Пускай нескромна в речах и мечта моя порочна, не чиста. Ответь, не взирая ни на что, что говорит тебе твое сердце, что на душе, что на уме. Я все стерплю, но если слеза вдруг прольется из глаз моих, то не суди меня, ведь девушка я, а значит плакать можно. Не лги, я лжи не потерплю...
- Я сам себя не понимаю. Твои речи, они так одурманили меня, но здравый рассудок мне потерять. Я промолчать хочу, но должен дать тебе ответ. Прости...моим последним словом станет слово «нет». – По нежной щечке скатилась слеза, а за ней вторая. Стекая, слезы капали Саше на ладонь. Он замер и на миг похолодел. – «Я знаю, что ты тоже слезы проливал, я видела тебя в окне, когда меня ты ждал, но я не зажигала свет. Боялась я тебя, свой мечты сама боялась, а осознав, что поздно уже стало, страхи прогнала. А время шло против меня».
- Неужто ты тоже плакала, страдала и упивалась нежностью людской. О если бы знала, сколь пролил я соленых слез. Когда шел я , гонимый ветром, мимо дома твоего я проходил, я Ольгу встретил и еще больше, чем тебя ее я полюбил. О тебе больше не терзаюсь, хоть и больно в глаза твои смотреть. Я долго ждал и, может, я устал, устал стоять на не существующем пироне и ждать того, чему не суждено было свершиться. А там я не один стоял, со мною рядом девушка стояла, успел за время то в нее влюбиться. Богу за нее теперь молюсь, он мои наконец услыхал молитвы. Я с нею счастлив, не тревожь. Как двум снежинкам, за руки держась, не страшно о землю разбиться, так и нам не страшно любовью чистой, как роса, напиться. Ведь наши помыслы чисты и не привольны. Ведь нам не надо ласк телесных и наслаждения друг другом, нам хорошо и так, как есть, ведь мы любимы. Прости, я отрекаюсь от тебя и от любви твоей я тоже отрекаюсь. И не ищи меня, и не зови, на век с тобой, моя любовь, увы, прощаюсь. Мы очень долго друг в друге не видели огня и уголька того, что жарче пламени, но он предшественник расставанья и конца. Тут все зависел от нас, как мы с тобой бы раз столкнулись, ведь ветер – пища для огня, а снег и дождь – предсмертный пепел. Твои слова чуть ранее меня бы распали, да так, что не потушить уже ни чем, но ты давно уже на меня смотреть перестала, да и улыбку на лице твоем ни разу не застал. Потому я шел, бежал, споткнулся и упал. От тебя я отрекаюсь, но любя и боль в душе тая. Знай, что для счастья нам не мы нужны друг другу, другие люди сделают нас счастливыми, а вместе не знать покоя. Но ты всегда останешься со мною, как страстная любовь моя первая. Оставь меня теперь, не приходи и не говори со мной речей. Молчи же ровно до тех пор, пока не сможешь разлюбить, а не удастся вовсе, говори, но не тронь речи любви, а день сегодняшний забудь и вычеркни из жизни. Меня прости... – Саша обнял Свету и опешил, почувствовав биение ее маленького сердечка, удары которого ранили мозг, от чего ноги Саши подкосились и с трудом хватило сил устоять. Он сам того не ожидал, не ждал такого он исхода. Но произойти, он знал, все должно было сегодня, ведь покинет стены школы и вернется лишь когда вдруг вспомнит учителей и заболит в груди от желания еще раз сесть за свою парту. Последний день, когда ребята видели друг друга, последний звонок, разделяющий их судьбы. – Хочешь прочту тебе строки, которые тебе посвятил, когда под окном твоим стоял и сияние глаз твоих желал увидеть. Называются «Моему ангелу». Слушай:
Как мне прекрасны твои руки,
И как пронзителен твой взор.
И в одиночестве одолевают муки,
И без тебя погас костер.

Лишь только рядом появилась,
Так сердце бешено забилось.
В миг туман развеялся в душе,
Так должен я сказать тебе:

Я ребенок, я глупец,
Все потому, что окрылен.
И давно уже не секрет,
В тебя бездумно я влюблен.

Посмотри, опали листья,
Посмотри, деревья голы.
Возьму я в руки краски, кисти,
Им подрисую златы кроны.

Смотри мой ангел на меня,
Ведь я такой же, я опавший.
А ты рисуй, вживляй меня,
Ведь без любви твоей моя душа скорбящая...
Света смотрела в лицо Саше, которое не выражало никакой надежды на благой для нее исход. Взор его был потуплен, глазами испепелял он пол на котором стоял, желая сиюминутно провалиться под землю. – «Слова...твои слова я не забуду, а вот о любви говорить более не стану. Все закончилось, так и не успев начаться. Во всем сама я тому виной. На все воля твоя. Я не в силах тебе противоречить. Прощай мой любимый, прощай мой друг, мне никогда не быть с тобою вместе. – Света поцеловала Сашину руку и тихо ушла, оставляя за собой слезы на полу и неизгладимую рану в душе. Долго Саша не мог воротиться от окна, провожая взглядом еще совсем недавно желанную свою, свою первую любовь. Голова его была абсолютно пуста, ни одной мысли в ней не промелькнуло. Холод, страх и горечь недавнего признания, тяжесть прощания с так и не сбывшейся мечтой и ощущение роковой ошибки не отпускали его. Ноги, не выдержав напряжения подкосились и Саша упал на стул, так и оставшись недвижимым. Взгляд его по – прежнему был направлен на улицу, которая погрузилась во тьму. – Ну вот и все, все кончилось. Тебе отпустили твою любовь и ты ей любовь отпустил. Все закончилось. Перечеркну те три страницы жизни и перепишу их заново, только на этот раз имя Света ( что в переводе оз. «светлая») более не упомянется в моей книге жизни. Я спокоен. – Набрав полную грудь воздуха, Саша попытался собрать весь осадок, что был в его душе, чтобы выплеснуть его из себя с выдохом. Выдохнул. Не полегчало. Вдохнул еще – выдох, уже легче. Голова посвежела, сомнения развеялись. – «Здравствуй мой милый, мой ангел. Ты меня уже меня наверное и не ждал. А я пришла». – голос Вливался Саше прямо в уши. Он, словно его что – то кольнуло, дернулся со стула и обернулся. Оля стояла прямо перед ним, одетая в длинное черное платье, которое облегало ее стройный стан; на шее завязан беленький шелковый шарфик, скромный естественный макияж. Саша, взглянув на Олю, вспомнил человека, который часто одевался так же, с этим человеком он расстался несколько минут назад. Речи его не могли в этот момент иметь смысл и, потому, он просто молчал. Саша был ослеплен красотой своей спутницы. – «Прости меня, если только сможешь. Моя бабушка, ей сегодня утром стало очень плохо и я не могла оставить ее одну, а сейчас ей полегче стало и вот я здесь». – Оля робко взяла руку Саши, прикоснулась ей к своей щеке. – «Почему же у тебя такие холодные пальцы, да и сам словно у тебя горячка. Ты не весел и лицо твое, словно болен ты. Ты не приболел ли, душа моя?» - обеспокоилась Оля. – Да я болен, болен странною болезнью, что любовью зовется в народе. Я умираю от своей любви. А в остальном я здоров, все хорошо, не тревожься понапрасну. Я боялся, что ты не придешь, что не хочешь больше быть ты рядом со мной. Я глупец, раз посмел так плохо думать. Прости мне, душа моя, я просто слишком волновался. Но теперь я знаю, что ты со мной и я самый счастливый человек на земле. – «Саша, прикоснись к моей груди...ты чувствуешь как бьется мое сердце? Только когда я рядом с тобой, оно бьется очень быстро или замирает на совсем. Я не посмею от тебя отречься. Ты мой подарок, данный самим Господом, и потому я тебя всегда буду беречь. Мы с тобой – две половинки одного целого. И потому дружба наша и любовь несокрушимы. Я клянусь тебе». – Саша обнял Олю, она прижалась к нему. Заиграла медленная музыка и ребята закружились в белом танце, постепенно тая во мраке ночи.